После того как 19 сентября 1941 года Киев был оккупирован, немецкая фашистская администрация начала активно про водить политику тотального уничтожения по отношению к еврейскому населению. Такие же действия были предприняты и в психоневрологической больнице им. Павлова: невдалеке от больницы были расстреляны 311 душевно больных-еврев. Затем фашисты начали постепенное уничтожение всех больных. Их уже не расстреливали: они нашли смерть в так называемых «газ-вагенах», более известных как «душегубки», — эти машины и их устройство подробно описаны в книге Анатолия Кузнецова «Бабий Яр». Такова общая фабула трагедии, происшедшей в Павловской больнице во время Второй мировой войны.

Анатолий Кузнецов в своей книге выдвигает следующую, отличающуюся от полученной мной, версию происшедшего.

«На Куреневке, над самым Бабьим Яром, есть большая психиатрическая больница имени Павлова. Ее корпуса раскиданы в великолепной Кирилловской роще, и там еще стоит древняя церквушка двенадцатого века; забытая и запертая, она потихоньку разрушалась, а мы, пацаны, проникали в нее, облазили до самых куполов и видели позднейшие росписи Врубеля, о которых мало кто знает.

14 октября   к этой церквушке прибыл немецкий отряд во главе с врачом, с невиданными дотоле машинами-душе губками.

Больных партиями по 60–70 человек загоняли в душе губки, затем минут пятнадцать работал мотор, выхлопные газы поступали внутрь фургона, люди задыхались — и их выгружали в яму. Эта работа шла несколько дней, спокойно и методично, без спешки, с обязательными часовыми перерывами на обед.

В больнице были не только сумасшедшие, но и множество людей, лечившихся от нервных расстройств, всех их зарыли в ямах Бабьего Яра. И вот что примечательно: после чудовищных первых дней Бабьего Яра уничтожение огромной больницы прошло малозаметно и даже как-то буднично… И правда, что на свете все относительно» (Кузнецов А. Бабий Яр. Роман-документ. Киев: Радянський письменник, 1991. С. 113).

На начало Великой Отечественной войны на учете в психоневрологической больнице состояло 1300 пациентов. Больницу эвакуировать не успели или не захотели, но часть персонала уехала из Киева до оккупации. В частности, эвакуировался глав врач Закс, врачи Нодельман и Бендерский. Проще говоря, хотя политика немцев относительно еврейского населения и замалчивалась, но слухи про Холокост уже дошли до Киева и врачи с еврейской 5-й графой покинули город. Расстрел пациентов Павловки произошел вскоре после трагедии 29 сентября в Бабьем Яру. 14 октября по приказу немецкой админи­страции были отобраны 311 больных-евреев. А затем их расстреляли в орешнике, расположенном за 8-м отделением. Расстрел происходил днем, могилу копали военнопленные.

Любовь Дворанинова-Панченко до войны и в 1941 году до высылки в Германию жила во дворе больницы. Мать работала в больнице санитаркой (фактически — буфетчицей), отец — рихтовщиком на заводе «Метиз». Из-за бедности им не удалось уехать из Киева, поэтому они остались в оккупации. Отец ушел на фронт и домой не вернулся. В 1941 году Любови Антоновне было 17 лет.

По ее рассказу, недели через две-три после трагедии 29 сентября больных-евреев свели к 8-му отделению, якобы для дальнейшей эвакуации. Сразу за отделением начиналась роща. Потом пациентов отвели на кладбище (где хоронили сотрудников больницы) и расстреляли. Во время расстрела она бегала во дворе с другими детьми и слышала выстрелы.

Затем были методично уничтожены все остальные пациенты. По словам Двораниновой-Панченко, это происходило так: машина подъезжала к отделению, больных небольшой партией сажали в газ-ваген. Затем машина ехала к клубу, расположенному на территории Павловки. Там до 1935 года была тра­пезная церквушка — одноэтажное здание желтого цвета. Сей час там опять церковь (Трапезна церква Кирилівського монастиря, київської митрополії). До клуба ни один из больных жи вым не доезжал. Их трупы складывали в здании клуба, а затем хоронили. Где — неизвестно, можно предположить, что там же, в Бабьем Яру. Место захоронения расстрелянных пациентов известно. Впрочем, на этом месте так и осталась роща.

Согласно архивным данным СБУ (Музей Історії КМКПЛ №1), таким образом было уничтожено 440 пациентов: 360 из них — в 1941 году, в марте 1942 года — еще 50, 17 октября 1942 года — еще 30. Всего, вместе с расстрелянными, был уничтожен 751 пациент.

В период оккупации главврачом вместо Закса стал Мусий До ро феевич Танцюра. Вместе с фельдшером Ананием Захаровичем Мазуром, врачом Татьяной Кирилловной Капустянской и врачом Пенской он начал срочно выписывать пациентов. Надо сказать, что пациентами больницы были не только люди с тяжелыми душевными расстройствами, но и лечившиеся от алкогольного психического расстройства и т. п. Не удалось установить, кто были эти больные, какой национальности и сумели ли они спастись от расправы.

После освобождения Киева, 3–4 апреля 1944 года, в отношении главврача Мусия Танцюры и фельдшера Анания Мазура Военный трибунал войск НКВД возбудил дело. Оба оказались в следственном изоляторе на Лукьяновке. Их обвинили в том, что во время оккупации они помогали фашистам уничтожать пациентов больницы. Танцюра получил пять лет лишения свободы, Мазур — три года. На суде, благодаря свидетельствам персонала больницы и родственников пациентов, вина Танцюры и Мазура не подтвердилась. Наоборот, оказалось, что после расстрела больных-евреев в октябре 1941 года, опасаясь дальнейших репрессий, медперсонал по ини циа тиве главвра ча больницы начал массовый роспуск больных и что до де кабря 1941 года удалось выписать из больницы 500 человек.

Кроме того, выяснилось, что Танцюра и Мазур уговаривали людей, которые приводили новых больных, не устраивать их в больницу. Так им удалось значительно сократить приток новых пациентов.

22 февраля 1946 года Военная коллегия Верховного Суда СССР отменила приговор Военного трибунала войск НКВД Киев ской области от 3–4 апреля 1944 года на основании отсутствия в действиях Танцюры и Мазура состава преступления. Тем самым они были реабилитированы. Следы врача Пенской потеряны. Татьяна Капустянская умерла в 1967 году. Николай Беспальчук, занимающийся созданием музея больницы, вспомнил, что лично работал с ней в 1961–1964 годах.

Памятник Памяти пациентов киевской больницы № 1